Неделя 23 по Пятидесятнице. Во имя Отца и Сына и Святого Духа. Как-то преподобного Серафима спросили, чем отличается праведник от грешника. Ведь и тот, и другой – грешны, потому что нет на земле абсолютно безгрешного человека, всякий грешен, а коли так – где же эта мера греха, переступив через которую перестаёшь быть праведником и становишься грешником? Где граница, отче святый, в чём разница? В решимости, – ответил преподобный старец. Вся разница между спасающимся и погибающим только в одном – в решимости спастись. В искреннем и неистребимом желании немедленно, сей же час, вот в эту минуту оказаться рядом со Христом, не рассчитывая на то, что ещё будет время, ещё не край, ещё можно чай допить, дочитать книжку, понежиться в постели. Думать о Вечной Жизни, готовиться к ней, конечно же, надо, но… завтра, а сегодня я ещё поживу в своё удовольствие. Божий ответ на это распространённое заблуждение известен: «никто, возложивший руку свою на плуг и озирающийся назад, не благонадежен для Царствия Божия» (Лк.9.62). Но мы, грешные, зная это, всё-таки озираемся, всё-таки надеемся совместить несовместимое: и здесь всласть пожить, и в вечности как-то устроиться. Гадаринский бесноватый – человек хоть и сумасшедший, но искренний; он прямо умоляет Спасителя не мучить его, то есть не пробуждать его душу от безумной, но, видно, сладкой дрёмы, не возвращать его из области страстей и призраков в область реальной ответственности. Его вменяемые соплеменники не вопили, как одержимые, не разрывали цепей, но попросили у Иисуса, в сущности, того же, чего потребовал и их бесноватый собрат: удались от нас, Господи! Уйди, покинь наши пределы, потому что нам – страшно. Понятно, чего страшно! Страшно очнуться от той же самой сладкой дрёмы и очутиться наедине с самими собой, осознавая неотложную необходимость работать над своей душой, меняться, каяться не завтра, не с очередного понедельника, а сию же минуту, здесь и сейчас. Какой спрос с сумасшедшего? Он потому и называется невменяемым, что ему, бедняге, ничего и вменить-то нельзя, то есть ничего нельзя поставить в вину, ни за что нельзя потребовать у него отчёта – ни за грех, ни за подвиг. Он ни за что не отвечает. Ни перед Богом, ни перед людьми, ни перед собственной совестью. Какая завидная, если вдуматься, доля! Дети дурно воспитаны, – так на то они и дети, чего с них взять! На работе дела не клеятся, – начальство бестолковое! Дома полный раздрай, – сосед пакостит! Дальше – больше. Зачем ограничивать себя тяжкими условностями и правилами общежития. Будем жить среди людей, как в пустыне, как будто их и нет вовсе! Сорвём с себя лживые одежды благопристойности! Разорвём цепи приличий, потому что носить их, то есть думать об окружающих, учитывать их интересы и права, весьма обременительно для того, кто привык заботиться только о себе. Заживём, одним словом, в своё удовольствие! И вдруг приходит Некто, отверзает твои некогда слепые очи, поднимает тебя с привычной лежанки, резко и безжалостно заставляет опомниться, привести себя в порядок и гонит на работу, на тяжкий труд самосовершенствования. И самое главное: заставляет тебя отвечать и за собственные поступки, и за тех, кто рядом, и за то, что происходит вокруг. Как тут не возмутиться, как не заорать не своим голосом: «…что Тебе до меня, Иисус, Сын Бога Всевышнего? умоляю Тебя, не мучь меня» (Лк.8.28). Но Сын Бога Всевышнего стал Сыном Человеческим не для того, чтобы исправно исполнять наши похоти. Он принял на себя «зрак раба» (Флп.2.7) для того, чтобы решительно и резко вырвать нас из греховного плена, так же решительно и так же резко, как это изображено на иконе Воскресения Христова, где Господь за руки тянет из бездны, казалось бы, безнадёжно погибающих там праотцев наших. Нам-то всё кажется, что любовь Божия к человечеству, закосневшему в грехе, нежна и ласкова, как дуновение летнего ветерка, а вот Гадаринские жители сразу всё поняли, когда увидели старого своего бесноватого знакомца «сидящего у ног Иисуса, одетого и в здравом уме» (Лк.8.35). А поняли они, что Этот Галилеянин не затем переплыл Тивериадское озеро, чтобы помочь одному лишь этому несчастному. Им ясно стало, что вслед за ним придёт черёд и всех остальных, очумевших от своих похотей и страстей. Они поняли, что им, таким, на первый взгляд, приличным, таким достойным, а на самом деле столь же безумным, столь же бесноватым, столь же обнажённым, как и их сумасшедший земляк, предстоит измениться, стать другими. Иными словами, и им, самодовольно успокоившимся в своем затхлом греховном быту, придётся меняться, придётся покаянно трудится, чтобы облечься наконец в «ризу правды», прикрыв стыдную наготу греха. Понятно, что им этого не хотелось! Так же как не хочется и нам признавать свою неправоту, обвинять себя в горестях и печалях собственной судьбы, собственной семьи, собственной страны. Поэтому всякому, кто скажет нам: «Неча на зеркало пенять, коли рожа крива!» – мы готовы немедленно дать отпор или уж по крайней мере, подобно ужаснувшимся гергесинцам, прогнать «очернителя» от собственных пределов. А между тем спасение наше не в изгнании того, кто говорит нам горькую правду, не в отвержении покаянного труда, но в здравой и трезвой решимости не завтра, а сейчас начать новую жизнь, не растягивая греховных удовольствий, не продлевая уютной дрёмы души. Только в этом случае появится у нас шанс оказаться у ног Иисусовых «одетыми и в здравом уме». Аминь

Священник Сергий Ганьковский.